Меня зовут Джунтос, я принадлежу к древнему магмарскому роду. Как и девять других воинов, я являюсь членом элитного отряда по борьбе с Хаосом, специально созданного для выполнения одного сверхсекретного задания. Нас тщательно отбирали, в нашей группе есть и люди, и магмары - мы лучшие из лучших. Мы были направлены на остров Фей-Го, чтобы уничтожить гнездо осквернителей, истребить зло в зачатке. Как стало известно организаторам, именно осквернители занимаются распространением хаосности. Чаще всего они предстают в виде самых обычных жуков, вырастающих до неимоверных размеров. Осквернители подготавливают «благоприятную почву» для внедрения других слуг Хаоса, они поражают целые территории, чтобы селить зло повсюду. Если мы уничтожим их логово, то сумеем предотвратить множество трагедий. О проводимой операции не известно никому, мы были заранее предупреждены, что в случае нашего поражения все имена и детали будут преданы забвению, все материалы по делу будут стерты со страниц истории. Но ради великой цели мы готовы жертвовать собой. Я единственный выживший из отряда, но часы мои сочтены: глубокая рана в груди ускоряет мой переход в мир мертвых. Я должен рассказать, как все было, потому что увиденное - невероятно… Вот мой рассказ…
Мы прибыли на Фей-Го, когда Мирроу уже нещадно испепеляла своими лучами. Корабль решено было оставить в тихой заводи, подальше от любопытных глаз. Мы двинулись вглубь острова, к норе Черная дыра, в которой по вычислениям тех, кто направил нас, и находилось логово осквернителей. По нашим расчетам дорога не должна была занять много времени, если только не случится что-то непредвиденное. И оно случилось. Видимо, наше причаливание не осталось незамеченным, и мы были внезапно атакованы целым отрядов свирепых ГунгловХо. Размахивая огромными тесаками, словно ржавчиной покрытыми запекшейся кровью, кровожадные монстры беспощадно обрушивали их на нас. Нечленораздельные звуки, похожие на глухое рычание, сотрясали воздух. Мы отчаянно бились, отменная подготовка давала свои плоды. Заняв каждый свое место, мы выстроились определенным образом, что позволило нам не только отражать атаки, но и атаковать самим. Когда тело последнего гунгла рухнуло к нашим ногам, лишившись головы, я с беспокойством оглянулся. Все были целы, только небольшие ранения и усталость. Решено было устроить получасовой привал, а после продолжить движение к цели… Ближе к полуночи наш отряд достиг Черной дыры, расположенной у отвесных склонов гор. Длинные, втрое скрученные веревки из прочнейшей шерсти беронского тигра были способны выдержать нескольких воинов. Они были сплошь унизаны толстыми узлами, чтобы облегчить спуск и, в случае удачного исхода, наш подъем наверх. Плотно закрепив один конец каната, мы опустили его в нору, а затем по одному, с интервалом в несколько минут, стали спускать в чернеющую бездну. Когда мягкие кожаные унты последнего воина коснулись земли на дне дыры, мы, сгруппировавшись, двинулись по лабиринтам подземной пещеры, не забывая делать пометки на осыпающихся земляных стенах. С опаской оглядываясь по сторонам, каждый пытался найти в однообразных ходах какие-то зацепки, детали, что сохранятся в памяти, чтобы найти обратный путь, если суждено будет остаться одному в мрачных сводах. Мы двигались осторожно, стараясь ступать неслышно. Тусклый свет факела едва освещал нам путь, но более яркое освещение могло способствовать нашему обнаружению. Похоже, мы приближались к цели: до нашего слуха стали все чаще доноситься какие-то непонятные шорохи, огромные тени мелькали в лабиринтах. Неожиданно гигантских размеров жук преградил нам путь, он появился словно неоткуда, будто возник из-под земли. Это был первый встреченный здесь осквернитель. Шевеля длинными усами, он не делал попыток к нападению, казалось, он изучает нас. Прошло несколько мгновений, покрытое толстым панцирем тело развернулось и исчезло в параллельном коридоре. Осквернитель довольно ловко передвигался, его нельзя было назвать неуклюжим. Мы двинулись дальше, но не успели пройти и нескольких метров, как раздался крик Варла, замыкавшего нашу группу человека. Мы увидели страшную картину: позади нас в земляной воронке исчезало его тело, влекомое вниз какой-то невероятной силою. Это немыслимо, но создавалось впечатление, что это была западня: жук-разведчик отвлекал нас, пока другие прорывали ход прямо под нами. Я почувствовал неприятную вибрацию под ногами. Жестом указал я на это своим товарищам, и мы стремглав бросились вперед по мрачным коридорам. Земля разверзлась, и еще двое воинов скрылись в ее недрах. Краем глаза я увидел, как комья земли и глины летят во все стороны за нашими спинами и, буравя могучую твердь, на поверхность вылезают отвратительные жуки-осквернители. В одно мгновение они заполонили весь проход, отрезав нам пути к отступлению. Бежать в слепую было бессмысленно, и мы зажгли еще несколько факелов. Узкий проход вывел нас в обширную пещеру с множеством входов и выходов. Факелы осветили потолок, и мы увидели жутчайшую картину! Все стены вокруг нас и над нашими головами были увешаны крошечными продолговатыми коконами. Мерзкая слизь, источавшая отвратительную вонь, скрепляла их. Словно коричневой шелухой, весь пол пещеры был усыпан кусочками разорванных коконов. То и дело раздавался легкий хлопок, и из небольшого отверстия показывалась липкая личинка с прозрачным, еще не затвердевшим панцирем. Куда бежать? Один из нас было бросился к противоположному коридору, но, резко остановившись, начал пятиться назад. Мы были в ловушке! Все проходы оказались заполнены осквернителями, они окружали нас со всех сторон. По предписанию мы должны были взорвать гнездо тварей магической бомбой, хранившейся в холщовом мешке за моей спиной. Гнездо было обнаружено, настало время действовать. Каждый из нас отчетливо понимал, что пути для отхода отрезаны, мы погибнем вместе с этими тварями, но провалить миссию не представлялось нам возможным. Сражаться с бесчисленными полчищами гигантов было бессмысленно, нас осталось всего семеро. Тем временем жуки- осквернители обступали нас плотным кольцом. Я опустил рюкзак на землю, развязал бечевку и достал тяжелый сосуд из толстого стекла. В этой капсуле находилось то, что обладало невероятной разрушительной силой, которой с лихвой должно было хватить на то, чтобы сравнять с землей хранилище коконов с его стражами. Я осторожно отвинтил крышку, и сияющий сгусток энергии в виде непрерывно искрящего шара завис в воздухе. Небольшое касание – и все будет закончено! Также в мешке лежал неприкосновенный запас, то, чем я мог воспользоваться в самом крайнем случае. Это были свитки телепорта, способные перенести человека или магмара из одного места в другое. Мне их дали с особой целью: я должен был при любом исходе выбраться и доложить обо всем. Мне было больно оставлять своих товарищей, но миссия была важнее всего, от меня слишком многое зависело. Я достал их и начал медленно воспроизводить их содержимое…Очнулся я уже в другой пещере, один из входов был завален землей – последствия взрыва. То ли хаосность ослабила силу заклинания, то ли я не дочитал до конца, но я все еще был под землей. Поднявшись, зажимая кровоточащую рану, я заметил нечто, смотревшее на меня из темноты. Из дальнего угла с холодным спокойствием наблюдал осквернитель, огромными размерами превосходивший всех, ранее виденных! Мощная матка, откладывавшая яйца, из коконов которых потом появлялись молодые особи, прародительница, порождающая потомство будущих распространителей хаосности! Мы уничтожили гнездо, но не уничтожили ту, что может заново создать десятки и сотни подобных коконов. Жуки привели нас в хранилище, уводя от матки. То, что порождало зло, все еще было живо, и уже не в моих силах было уничтожить его. Неужели наши усилия были напрасны?! Кто донесет эту важную информацию наверх…
Благодарю вас, мудрейший!

4-ый восход Мирроу со дня отплытия

На всех парусах мы мчимся на восток и все благодаря попутному ветру, который позволил нам не снижать скорости. Если погода и дальше будет нам благоволить и не придется менять маршрут, то в место назначения «Ластольдия» прибудет в срок. Но если дела с судном обстоят превосходно, то настроение команды заметно ухудшилось, после событий прошлой ночи. Один из новичков, поступивший на корабль в Виригии, взбаламутил всех рассказами об ужасном чудовище, Флангарии Корре, гигантском спруте, обитающем в адских глубинах. Моряк уверял, что этот жуткий монстр нападает на корабли, обхватывает их огромными щупальцами и раскалывает, как орех, утаскивая остатки на самое дно! Спастись не удается никому, так как даже если кому-либо посчастливится выпрыгнуть за борт, то все равно его утянет в пучину невиданных размеров водоворотом, который возникает при погружении зверюги. Однако он все же спасся… Я счел нужным привести его рассказ в судовом журнале.
«Ночь была что надо! Темнотища, хоть глаз выколи, но наш корабль уверенно шел выбранным курсом. Ребята в камбузе еще с утра накачались ромом, чем вызвали явное недовольство капитана, и теперь вовсю горланили скабрезные песенки. Малец, которого мы наняли юнгой, вторые сутки не отходил от борта: беднягу выворачивало наизнанку от морской болтанки. Взвалив на плечо бочонок с ромом, я враскачку плелся в каюту, предвкушая, как славно разделаю кока в покер, когда почувствовал, как корабль слегка качнуло. Тысяча чертей, не хватало нам только наткнуться на подводную скалу! Затем судно качнуло еще раз, и на этот раз толчок был ощутимее. Корабль накренило. Я остановился, чтобы поудобнее обхватить сползавший бочонок, и тут же в меня влетел юнга. Я было собрался отвесить ему подзатыльник, но тут увидел, что лицо парня побелело как полотно, в его широко распахнутых глазах застыл ужас. Он силился что-то сказать, но с его губ слетал только нечленораздельный шепот. И тут я понял, что было тому причиной. Из воды через борт корабля медленно ползло нечто огромное. О, ужас! Это было исполинское щупальце! Видали бы вы эту штуковину, длинною в целую милю! На ее гладкой лоснящейся поверхности отражался свет фонарей, закрепленных на мачте, а внутренняя сторона была сплошь покрыта огромными мясистыми присосками. В тот момент я вспомнил байки ныряльщиков о том, что этими самыми присосками спруты высасывают все соки из людей. Меня обуял страх, руки и ноги не слушались, словно парализованные. Мне оставалось только смотреть, как гигантское щупальце, подобно черной змее, скользило прямиком к мачте. Оно обвилось вокруг тяжеловесного столба и резко рвануло с недюжинной силой. Трааххх! Раздался оглушительный треск, который вернул меня в сознание, посыпались щепки. Тяжелая, сырая парусина накрыла палубу. Я заорал, как оглашенный, и бросился к капитанскому мостику. Корабль лихорадило, его бросало из стороны в сторону, но виной тому были не океанские волны. Свирепый монстр напал на нас. Мы были обречены. Я видел, как тяжелые щупальца разрезали воду, поднимая вверх столпы воды, и обрушивались на корабль снова и снова. Судно стонало, оно трещало по швам. В нескольких шагах от меня, где только что стояли кок и бородач Расмус, лежало нечто бесформенное. Это были… Конечность чудовища превратила их тела в … Я не знаю, как описать это, тысяча чертей… Следующий удар пришелся аккурат на то место, где я стоял, и меня швырнуло за борт. Беспомощно барахтаясь в холодной воде, я мертвой хваткой вцепился в обломок мачты и только тогда осмелился поднять голову. Наше судно, по сравнению с гигантскими щупальцами, торчащими из воды, казалось крошечной лодчонкой, которая разваливалась на глазах. Всего Флангария Корра видно не было, только эти щупальца… Что было сил я начал грести подальше от этого ужасного места, натыкаясь на куски древесины и мертвые тела. А затем почувствовал, как что-то тянет меня обратно со страшной силой. Чудовище погружалось на дно, унося с собой то, что осталось от корабля. Ужасный водоворот затягивал все без разбору, бездонная дыра, поглощающая и живых, и мертвых. Я чудом уцелел, ребята. Видать, прилично отплыл. Клянусь морским чертом, еще не пришло мое время покинуть этот мир! Но такой жути я нигде не видел. То, что обитает на дне Баллаурского океана – это исчадие ада…»
Моряки, как известно, народ суеверный, поэтому история произвела на всю команду «Ластольдии» неизгладимое впечатление. Все сегодняшнее утро они переглядывались и перешептывались, и если бы не вчерашние россказни новобранца, я бы решил, что команда готовит заговор. Признаюсь, что я и сам был встревожен и напуган этим Флангарием Корром: наш маршрут пересекается с маршрутом того судна… Еще и эта погода! Полный штиль – моряки говорят, что не к добру это…
Благодарю вас, мудрейший!

Случилось это давным-давно, еще в те незапамятные времена, когда на месте нынешней речушки бушевало глубокое море, а преданные Корвусы были просто дикими птицами, чуждающимися людей и разоряющими их посевы. В одном селении, что расположилось у самого подножья лазурного моря, жили добрые и трудолюбивые люди, не ведающие о праздности и лености, работающие все дни напролет, не чиня раздоров ни меж собой, ни с соседями. Это было пристанище ремесленников, да каких затейников! И не было во всем мире ткачей искуснее, чем в этом порту; никто не умел делать такие кубки и мечи, как тамошние мастера; никто не мог плести такие тонкие кружева, как местные кружевницы. На всю округу славились они своим мастерством, все тонкости которого передавались от отца к сыну, от матери к дочери. И как ни старались ремесленники из других мест разгадать их секреты, не в силах они были повторить ни диковинных узоров на скатертях и простынях, ни добиться такой остроты кинжалов. Каждый день корабли, трюмы которых были переполнены разного рода товаром, отплывали из порта и возвращались обратно, нагруженные доверху золотом и серебром. Народ жил мирно и спокойно, не зная горя и тревог. Но пришла беда с востока… Вторжение воинственных кочевников было неожиданным, да и в селении жили ремесленники, а не воины, поэтому враги быстро расправились с несчастными, полностью разорив когда-то процветающую деревню, убив ее жителей и предав огню славные корабли, чтобы вести об этой ужасной трагедии не распространились по округе. Так никто бы и не узнал об этом злодеянии, но одному человеку все же посчастливилось выжить. Ткач Роменго, чудом успевший спрятаться в лесу, буквально обезумел от горя, когда увидел, что стало с его родным селением. Он бросился к гавани, чтобы отплыть на лодке и предупредить людей в близлежащих городах о надвигающейся угрозе, но увидел лишь дотлевающие головешки. Глубокая рана в боку мешала ему идти, каждое движение приносило ему невероятную боль, словно его пронзали тысячи иголок. И тут он заметил Корвуса, который увлеченно копошился неподалеку, по всей видимости, выискивая в земле нечто съестное, и казалось, совсем не боялся близости к человеку. Эти удивительные создания были крайне миролюбивы, несмотря на свой грозный и внушительный вид. Зажимая кровоточащую рану рукой, Роменго медленно двинулся к гигантской птице. Животное настороженно попятилось, но не убежало, внимательно наблюдая за человеком. Ткач осторожно дотронулся и погладил черные, как смоль, перья птицы. Корвус по-прежнему был поразительно спокоен. Тогда Роменго уселся верхом на исполинского бегуна, и к удивлению ткача, тот не заверещал. Еще минута и Корвус, прижав к бокам огромные крылья, уже стремительно несся вперед. Роменго намертво вцепился в птицу и зажмурил глаза, ему было невероятно страшно: ветер свистел у него в ушах, а животное бежало во всю прыть, словно не замечая на себе непрошеного седока. Ткач знал, что Корвусы не умеют летать, но в том, как быстро они способны бегать, он смог убедиться только сейчас. Кто бы мог подумать – он оседлал Корвуса! Ворон же, как ни в чем ни бывало, мчался и мчался, и лишь когда он сделал резкий разворот и ткач стал немного сползать, не в силах совладать с онемевшими от напряжения руками, животное легонько подпихнуло его обратно на спину клювом. Через несколько минут осмелевший Роменго уже чувствовал себя увереннее, он даже решился на небольшой риск: он мягко потянул перья у шеи птицы вправо, и она послушно развернулась в эту сторону, он потянул влево – Корвус повернул влево. Так, управляя лихим скакуном, ткач добрался до города, где и поведал о нападении врагов. Он добрался за считанные часы, намного опередив свирепствующую армию неприятеля. Его народ был спасен и во многом благодаря Корвусу. С той поры эти добродушные птицы-великаны были в большом почете у местных жителей. Их стали приручать с самого детства, сделав из них превосходных ездовых животных. Только что вылупившихся птенцов заботливо выкармливали и оберегали, а уже повзрослевшие особи превращались в верных помощников в бою, послушных, быстрых и выносливых. А поправившийся Роменго обрел не только спасителя, но и преданного друга. Он был неразлучен с выручившим его из беды Корвусом, до конца жизни оставаясь благодарным этой мудрой и сильной птице. Так люди сказывают, а было ли это на самом деле, никто уж теперь и не рассудит…
Благодарю вас, мудрейший!

Одна из страниц путевого журнала экспедиции первооткрывателей северных земель Хаира, найденного в одной из расщелин далеких гор.

Стрелка старого компаса, нервно подрагивая под мутным стеклом, неуклонно указывает на север. Мы движемся в верном направлении, и об этом свидетельствует грузно нависающий над нами Месяц, в свете которого все кажется дымчато-голубым, мутным, размытым... Мирроу отсюда не видно, к тому же густой туман постепенно заволакивает окрестности непроглядной пеленой. Последние несколько часов после того, как мы ступили на эту землю, нас не покидает ощущение, что мы здесь не одни. Словно кто-то следует за нами по пятам, украдкой наблюдает, прячась среди серых скал. Из-за усталости и нехватки пресной воды у меня, по всей видимости, начинаются галлюцинации. Мне показалось, что я видел фигуру воина, закованную в необычного вида доспехи, мелькнувшую неподалеку от нашего ночного лагер… *Строки перечеркнуты так, что их содержание не разобрать.* Нам всем нужно выспаться… У меня сложилось впечатление, что мы переступили какую-то невидимую границу, забрались на чужую территорию, а потому стоит сделать привал, прежде чем продолжать путь в опасные дебри неизведанной части материка.
…адцать шестой день пути. 74°49? с. ш. 17°49? з.д. Привал у больших камней.
Выспаться нам не удалось. Наша группа была разбужена диким рычанием, которое подобно раскатистому эху прокатилось по округе. Молниеносно вскочив на ноги, мы схватили оружие и, приняв боевые стойки, стали ждать нападения. Однако битва уже началась… На небольшом пригорке в нескольких десятков шагов от нашего лагеря разыгрывалась кровавая драма. Не веря своим глазам, мы изумленно смотрели на двух исполинов, которые состязались между собой. Их необычный вид, даже отдаленно не находящий сходства ни с одним живым существом из всех виденных нами ранее, и искусное ведение боя приковывали наше внимание. Первый был облачен с ног до головы в серебристые доспехи, которые облегали его мощное тело, совершенно не стесняя движений. Казалось, воин сроднился с ними, они стали его второй кожей. Голубые кристаллы, которыми была усеяна его броня, излучали слабое магическое мерцание, когда он наносил сокрушительной силы удары по своему противнику. Но самое странное, что никому из нас так и не удалось разглядеть его лицо. Возможно, с такого расстояния мы не могли увидеть черт, но все мы, вспоминая об этом позже, сходились на том, что плоть первого бойца была невидимой. Только глаза, огромные сверкающие глаза в глубине темного шлема… Второй участник скорее напоминал исполинского демона с горящими злобой и ненавистью глазами. Его мощный торс не был защищен доспехами, только массивные золотистые наручи виднелись на крепких руках, сжимающих тяжеловесный двуручный топор. Он размахивал огромными мясистыми перепончатыми крыльями с когтеобразными шипами на концах и прерывисто рычал, хрипло и с нескрываемым бешенством, но при этом было четко видно, что он просчитывает каждый свой выброс. Из его лба росли длинные острые рога, которыми он при случае ловко отражал удары своего врага. Оба противника смотрели друг на друга с такой яростью, которую могут испытывать лишь заклятые враги, чья ненависть скреплена веками противостояния. Охваченные безудержным гневом они не замечали никого и ничего вокруг, их внимание было сосредоточено друг на друге. Налитые кровью глаза рогатого чудовища против светящихся прорезей в шлеме бестелесного существа. Их сватка напоминала столкновение двух стихий! Удары первого отличались плавностью и необыкновенной грациозностью, но в то же время были стремительны и ослепляли, подобно росчерку молнии на фоне темного небосклона. Он виртуозно владел мечом и, казалось, парил над полем боя. Движения второго воина были резкими, порывистыми, словно языки пламени в бушующем лесном пожарище. Он твердо стоял на земле, подобно вековой скале, которую не сдвинуть с места ни ветру, ни землетрясению. Он с такой силой обрушивал удары, что трудно было поверить, что кто-то способен отразить их, сдержать его натиск! Никогда прежде мы не видели ничего подобного! Та мощь, коей были наделены эти существа, не могла сравниться ни с магмарской, ни с человеческой. Выпад, удар, отражение, выпад… Мы не смели двинуться с места, восхищенные и напуганные этой поражающей своей жестокостью сценой. И вот один из про...
Следующая страница с продолжением записей утеряна.
Благодарю вас, мудрейший!

Пожелтевший от времени свиток с текстом хорошо сохранился.

Черная зависть ядовитою змеею заползла в помыслы Бога мертвых и проклятых и овладела им. Порабощая души смертных, не мог он найти насыщения. Его презренная сущность жаждала всеобщего поклонения, а потому и развязалась неотвратимая война между ним и Аладеей за людские и магмарские души. Ужасна и упорна была эта борьба. Могучи и грозны были оба противника. Пылал гневом прекрасный лик богини плодородия, но не поддалась она влиянию губительной ярости, отдавая дань торжеству своего разума. Она вступила в войну, позвав за собой многочисленную армию из диких зверей и хищных птиц - все живое выступило на ее стороне. В противовес тот, кому даже имя не было дано при рождении, поднял из могил мертвецов. Смрадный запах гниющей и разлагающейся плоти заполнил воздух. Эти воины не знали пощады, им была неведома боль. И веяло смертью от этого восставшего войска, и само оно несло смерть. Две силы живая и неживая столкнулись, и завязалась беспощадная битва. Звери собирались в стаи и набрасывались на нежить. Толстые лианы опутывали монстров и душили их в своих зеленых объятиях. Но невозможно было одолеть мертвецов. Они поднимали над головой проржавевшие мечи и обрушивали их с невероятной силой на войска Аладеи. И длилась эта борьба много недель подряд, но победа не склонялась ни на одну, ни на другую сторону. Тогда Бог мертвых и проклятых призвал на помощь силы тьмы. Страшные, громадные, как горы, вышли монстры из недр земли и ринулись в бой. Они вырывали скалы и бросали их на врагов своих, зачерпывали бездну воды и выливали ее на пути противника. Но светлоликая Аладея нашла силу, способную противостоять подземным великанам, она обратилась за защитой к деревьям. Могучие исполины подняли наверх свои длинные корни, опутали себя ими, словно броней, и дали достойный отпор силам тьмы. Так бились они много дней подряд. Но ни одна из сторон не могла одержать победы. И никто не знает, сколько бы еще продолжалась эта битва, если бы не вмешался в нее мудрый Боливахар. Проницательный бог обратился к непримиримым соперникам с речью, поведав им о том, насколько бессмысленна и бесконечна их борьба. Он предложил им передать право решения, кому поклоняться, самим обитателям Фэо. Возмутился проклятый бог такому совету: как можно доверить смертным самим распоряжаться?! Но унял свой гнев и испытующе взглянул на Аладею. Хранительница гармонии же лишь смиренно поклонилась Боливахару в благодарность за его совет. Боги заключили договор. Так был дарован выбор людям и магмарам. Отныне племена могли сами решать, кому поклоняться, Аладее или Богу мертвых и проклятых, к чьему алтарю нести пожертвования и дары и кого молить о помощи даровать сил и решимости.
Благодарю вас, мудрейший!

Листки, судя по внешнему виду, чудом уцелевшей после пожарища в орочьей пещере.

…овать бхврустящие чилавеческие пальцы лучше горячхрими, а запивать ностойкой из выдебхржанной в каменных бохрчках астывшей магмархвской лавой с диким винахрградом.
Навахвристая мясная похррлебка из свежей магмарятины и лютских патрашков. Расчитано на 6 морвдрх. Мобхржно набихрть пузо и порахбдовать себя урчанием и бульканьем в брюхрхе, а также громбхркой атрыжкой.
Притахрщите из леса:
- с дюжиндхру чилавечиских патрашков (отлично падойдут сердехрчки, печехрнка, желудочки);
- пять добхрых кусков свежей магмарятины (мясные ломины пожирхрнее);
- две дюжиндхры крупных макриц;
- пхять пучхков зиленого лука с голобрхвками;
- три корхрешка черхного дуба;
- два атчищенных крэтсовских хбрвоста;
- тапленый живхр Кодрага;
- соляные камхрни, жгучий похброшок из светляков.

Прихврнимаясь за расделку мяса, обхвратите внимание, штобы магмарятина была свежей. Лучше вхрбсего испольхрзовать только што дабытые тухши, но проверяхрите, убито ли ваше мясо, потому што магмархвры крайне живучи: мохргут очухаться и збежать или же увхрстроить пагром в пищере. Выбихврайте куски посочнее и пожирхврнее, тогда пахлебка будет наварихрстей. У старых магмахвров мясо несколько жестхковато и жилихрсто, пото...
Часть текста заляпана засохшей, побуревшей кровью, а потому разобрать данные строки не представляется возможным.
...от о патрошках следует позахрботиться заранее: вурхумные хозяйки всегда дехбрлают запасы и в их пагребах найдетхся несколько корхбвзин с атменными чиловеческими сердхвцами, нежной печеночхркой и желудочками. Крухврпные патроха измельчите, а если вам попались маленьхркие, детские, то их мовбжно использавать и целихрком. Все приготовхленное мясо атправляйте в бурхагшу, в которхом уже долрхжны плавиться кодрагский живхр и зо...
Пятно жира размыло буквы, а потому предложение невозможно прочесть.
...окрицы вязхркости мисному соку и памогут ему быстхвррее загустеть.
Хвасты Крэтхврсов нужно хоровбршенько промыть, штобы избавихрться от вонюхрчего запаха, и снять с них кохржу. Порухрбить и вместе с кастями брохрсить в бурхагшу к мясу. Туда же отпрахрвить дубовые корехвренья. Варихрть пахлебку до готовхрности на слабом кастре, прикрыв камехврнной плитой и пириодически памешивая грахзулей. Следите, штобы жидхкость не выкихпала. Если во время помевхршивания в бурхагшу свахрлится жук или букашка, не таропитесь вынимахрть, - ваша похрлебка выйдет еще вкухрвснее! В самом конхрце дабавьте истолченных соляхных камхрвней и жгучего порохршка из светляков для остроты. Густая навахристая мясная похрблебка гатова! Мммм… Жуйте с аппетихрхтом и отменнхной вам отрыжки!
Фархвшированная чиловеческая тушка на верхртеле, без кожи, приправленная пряхрными трахвами и корехвньями с доб…

Низ страницы обуглен и не поддается восстановлению.

Благодарю вас, мудрейший!

Отрывки из судового журнала пиратского судна «Головорез», затонувшего над скоплением жемчужин «Голлейд» при таинственных обстоятельствах.

День с начала плавания: 18. Положение: 10 морских игглоу к северу от основного транспортного пути.
Вести судовой журнал – обязанность и привилегия капитана, но, из-за того, что вот уже три дня наш капитан пьет горькую, судовой журнал не велся должным образом. Поэтому я, старший помощник Эрракс Милл, по прозвищу Рыбий Корм, начинаю вести собственный отчет, чтобы впоследствии предоставить его владельцу торгового корабля, который прислал мне письмо с предложением о найме не далее как в прошлом месяце. Оговорюсь сразу: после беспутной и развращенной жизни на борту судна, промышляющего грабежом и разбоями, я готов остепениться и навсегда порвать с пиратским прошлым. Ошибки молодости навсегда послужат мне уроком: больше я не приму участия в рейсах «Головореза».

День с начала плавания: 18 (вечер). Положение: 3 морских игглоу к северу от основного транспортного пути.
Капитан, как обычно, мертвецки пьян. На наше несчастье, среди ценного груза, добытого со взятого на абордаж корабля, обнаружился великолепный ром. Команда, увы, не оценила его вкус, так как все запасы забрал капитан, пригрозив «кошками» любому, кто посмеет возражать. Теперь капитан, именуемый в наших краях не иначе, как Эгер Коготь, ушел в запой. Боюсь, это кончится плохо: в прошлый раз в приступе ярости он отрезал ухо юнге и угрожал, что выкинет за борт всех оголтелых крэтсов, что наводнили судно. Излишне говорить, что ему лишь примерещилась эта нечисть.

День с начала плавания: 21. Положение: 100 морских игглоу от ближайшего берега. Ориентируемся по Мирроу.
На судне царит тяжелая атмосфера уныния и подозрительности. Я долго ломал голову, в чем дело, и даже тихонько расспросил команду о причинах тревоги. Матросы молчат, словно сговорившись, лишь старый кок упомянул о гиблом месте, над которым проплывает наш корабль. Мол, ему чудится странная…мелодия? Голос? Звук? «Духи утопленников» - утверждает Непотопляемый Вилли и опасливо озирается.

День с начала плавания: 30. Положение: 15 морских игглоу от транспортного пути. Проплываем над подводными рифами.
Лот, который мы спускаем для проверки глубины, в этот раз принес с собой нечто необыкновенное. Счастливый матрос, вытянувший груз, обнаружил, что в его веревках запуталась большая жемчужина «Голлейд» - настоящая редкость в этих краях. (Радость его, впрочем, была недолгой – драгоценную жемчужину присвоил себе капитан, пригрозив моряку побоями). Команда, увидевшая добычу, тут же воодушевилась. Многие предлагали нырнуть за борт, мол, там, на дне, много такого добра. Я отрезвил их, заметив, что в этих широтах, помимо жемчужных раковин, можно поймать неплохую акулу, главное, чтобы наживка была побольше.

День с начала плавания 31. Положение: держимся транспортного пути, ровный курс.
Капитан становится все угрюмей. Матросы боятся проходить мимо его каюты, да и я, в чьи обязанности входит каждое утро докладывать о состоянии дел на корабле, стараюсь не задерживаться рядом с ним. На полу ровными рядами выстраиваются пустые бутылки. По ночам из капитанской каюты доносится бормотание и проклятья.

День с начала плавания: 31 (час спустя). Положение: 12 морских игглоу от транспортного пути.
Пока капитан бесцельно шатался по трюму, выискивая новые запасы рома, я пробрался к нему в каюту и осмотрелся. На дне полупустой бутылки странная жидкость, внешне напоминающая ром, но обладающая совсем иным цветом и ароматом. Меня вдруг неудержимо потянуло отхлебнуть из горлышка, хотя я и понимал, что делать этого не следует. Я боролся с собой, но запах манил все сильнее…. Вдруг неподалеку раздалась брань капитана, пошатнувшегося от качки, я опомнился и выскочил из каюты.

День с начала плавания: 32. Положение: 35 морских игглоу к северу. Судно сбилось с курса.
Я всерьез подозреваю, что капитан сошел с ума. Он отдает противоречивые приказы, а стоит намекнуть ему об этом, впадает в неистовство. Уже двое несдержанных на язык матросов болтаются на реях. Я подумываю о том, чтобы поднять бунт и засадить капитана в тщательно запертый кубрик вплоть до возвращения в родную гавань. Но на судне его власть слишком сильна – команда побоится выступить против безумца.

День с начала плавания: 37. Положение: 60 морских игглоу к северо-западу. Мы теряем скорость.
Сегодня утром капитан шатающейся походкой вышел на мостик. Я подобрался поближе и заглянул ему в глаза. Ужас охватил меня, когда я увидел его взгляд – остановившийся, неподвижный. Такие равнодушные глаза могли бы принадлежать трупу. Не глядя ни на кого, капитан хрипло выкрикнул: «Вниз! Все вниз!» Боцман решил, что речь идет о трюме, и спросил, за каким дьяволом надо туда идти. Но капитан с безумным смехом заявил, что нужно опускаться гораздо глубже – на самое дно.

День с начала плавания: 40. Положение: не определено. Курс потерян.
Мы с боцманом, младшим помощником, Непотопляемым Вилли и еще парой матросов решились напасть на капитана и запереть его в кубрике. Если судьба будет к нам благосклонна, мы сумеем это провернуть. Мы пристанем в ближайшем порту и лишь тогда выпустим его из заточения. Этого требует здравый смысл, но что-то тревожит меня…. Итак, бунт? Я с ужасом жду предстоящей ночи, когда все решится.

День с начала плавания 41. Положение: не определено.
Проклятие! Он опередил нас! Оказывается, безумец следил за нами. Какой-то предатель поведал ему о наших планах. За час до условленного срока нас выбросили на палубу, как мешки, долго били и, наконец, стащили в кубрик. Судовой журнал остался при мне – я хранил его за пазухой, но вряд ли он попадет в нужные руки. Боюсь, теперь судно обречено…. Помоги нам, Шеара!
День с начала плавания: неизвестен. Положение: не определено.
Уже три дня без еды…сверху доносятся крики и отрывистые команды. Похоже, матросы слишком поздно поняли, что к чему…. Боцман лежит без сознания, скоро нам придет конец. В щели начала затекать вода…. Кажется, путь «Головореза» лежит на темное дно океана.
Благодарю вас, мудрейший!

Отрывок одного из манускриптов, принадлежащих таинственному ордену Джаггернаутов, члены которого собрали обширные сведения со всего света о разнообразных чудовищах и способах их уничтожения.

Многие столетия тайный орден Джаггернаутов истреблял безжалостных сверхсуществ, воцарившихся на просторах Фэо и безнаказанно жиреющих на крови несчастных смертных. Уделом рыцарей ордена был мрак темных пещер, сумрачные логова чудовищ и забытые тропинки, ведущие в никуда; вечные странствия и сражения были их участью. Бойцы ордена избегали простых жителей, были неразговорчивы и замкнуты, и, хотя многие расспрашивали их о схватках с монстрами, предпочитали молчать об увиденном. Но раз в несколько лет, поздней осенью, собирались уцелевшие воины у огня и рассказывали о былых свершениях, чтобы память о них осталась в веках, а не стерлась под неумолимой дланью времени. Год шел за годом, и имена все более отвратительных монстров произносились под треск поленьев: Волфер, Цербер, Уборг… Вместе с отважными воителями слушал эти речи и я, некогда умелый охотник, своей рукой вырвавший дьявольский цветок из сплетения болотной грязи и мокрой тины на груди Богельфа, а ныне глубокий старик и скромный летописец, которому посчастливилось дожить до преклонных лет и живописать подвиги братьев по ордену в своих мемуарах.

Однажды, стоило очередному бойцу ордена встать у костра и начать свое повествование, как его прервал чей-то возглас. Молодой воин, всего несколько месяцев назад вступивший в орден и еще не успевший показать себя в охоте, вышел, шатаясь, из темноты и упал на землю перед собранием. Его лицо было залито кровью, тело изранено, но глаза светились радостью и торжеством. Джаггернауты кинулись к нему и оттащили подальше от огня, а мудрая колдунья опустилась на колени перед раненым и взглянула на юношу, покачав головой: он был не жилец.
Воин бредил, называя сквозь стоны неизвестное женское имя, проклиная свою слабость и уворачиваясь от невидимых ударов. Будто бы сквозь дрему шептал он обступившим его собратьям по ордену странные речи, говорил о неясных, пугающих вещах и о гибельном чудовище, сраженном его рукой. И вот, из спутанных обрывков повествования возник рассказ, правдивость которого, боюсь, не подтвердит уже никто, но и отвергнуть который нет причин.

Странными были его речи, прерываемые тяжелыми стонами сквозь стиснутые от боли зубы. Он твердил о какой-то девушке, надменной, как Стриагорн, и прекрасной, как Шеара, ради которой пустился в дальнее странствие, туда, где нет даже следов людской или магмарской расы, где мертвые стерегут свои кости и проклинают все живое. Его манили не скелеты, не мертвецы и даже не упыри, сосущие алую кровь. Нет, иная цель будоражила его: он хотел найти Костяного дракона и, сразив его, преподнести магический прах чудовища своей возлюбленной, как величайший дар и зарок любви. Нужно ли говорить, что это было ему не по силам, что даже самые опытные воины нашего ордена не решались на подобное безумство? Он жестоко поплатился за свою страсть и опрометчивость, но я не буду забегать вперед.
Итак, он странствовал по землям, где испокон веков властвовала нежить и мрачные порождения тьмы. Мертвые и бесплодные земли не давали прибежища, обгоревшие остовы деревьев не приносили плодов, отравленная вода рек источала зловоние. Но что ему было до голода и жажды? Юноша подкреплялся скудными запасами, взятыми с собой, и шел дальше за маячившим перед его глазами образом высокомерной красавицы и тенью призрачной добычи. Он не говорил о том, сколько исчадий зла подбиралось к нему под покровом ночи, когда он ненадолго забывался сном, и как рука тянулась к рукояти меча при каждом шорохе. Умолчал он и о том, сколько чудовищ полегло под его ударами, чьи когти оставили рваные раны на его теле. Но Костяного дракона среди убитых тварей не было, и юноша отчаялся отыскать его. Днем и ночью он гадал, не раздается ли скрежет громадных клыков среди грохота каменных обломков скал, не шелестят ли остатки истлевших крыльев, не кажется ли опустевшая глазница глубокой пещерой, заполненной тьмой?
Так, истощенный непосильным странствием и практически обезумевший, он брел среди горных расселин и обожженных долин, а в голове вертелась песнь, которой пугала его в детстве рассерженная шалостями мать:

«Взмахом призрачных крыл, скрипом мертвых костей
Над ущельем резвится дракон-лиходей.
То ли сам он – погибель и кара живым,
То ли смерть отступила из страха пред ним?
Но клыки в белой челюсти так же остры,
Когти так же изогнуты, крылья быстры,
Как столетья назад, под ударами стрел
Он, как хищная птица, над Фэо летел…»

В задумчивости молодой воин повторил слова песни, тихонько напевая ее самому себе. Песня растревожила юношу, напомнив о родном доме, и потому он не заметил, как чья-то тень безмолвно скользнула у подножия скал и затаилась в горной впадине. В глубокой тишине послышался слабый скрежет - это гребень царапал каменную поверхность. Костяной дракон заметил охотника и теперь выжидал в засаде подходящего момента.
Как не был обессилен и измучен воин, он все-таки был одним из Джаггернаутов, знавших толк в убийствах нечисти. Поэтому, хотя разум юноши и помутился, его меч по-прежнему находился не в ножнах, а под рукой, а сам боец настороженно прислушивался к каждому шороху. Слабый скрежет костей насторожил его. Шатаясь, он выпрямился во весь рост и крикнул: «Кто здесь?!» Поняв, что напасть врасплох не получится, дракон бросился к нему. Потемневшие от времени кости, казалось, приводились в действие потусторонней силой, кожа и мышцы давно истлели, а с оскаленных клыков не капала слюна, но всем своим существом он внушал непреодолимый ужас. Мощные челюсти смыкались над головой воина, когти полоснули юношу по груди, и тот упал. Страх сковывал воина по рукам и ногам, было невыносимо тяжело даже взглянуть в мертвые глаза отродья. Внезапно он вспомнил уроки Джаггернаутов, и, превозмогая боль, потянулся к рюкзаку. Эликсир Бесстрашия лежал на самом дне, в небольшом пузырьке. Проклиная себя за то, что не распознал сразу магический ужас, насылаемый коварным созданием, воин глотнул едкую жидкость. Страх отступил, боец перекатился по камням, и лапа, уже занесенная над ним, впустую ударила по земле. Дракон рассвирепел. Пасть со смрадным запахом тлена нависла над телом воина, клыки впились в израненный бок. Чувствуя, как кровь сочится из изувеченной руки, как вновь возвращается страх, и боль распространяется по телу, он из последних сил приподнялся и вонзил меч в побуревшую глазницу гигантского черепа. Дракон бешено замотал головой и завопил, казалось, обычные кости не могли бы издать такого жуткого звука. Все вдруг пришло в движение: камни летели во все стороны, скалы дрожали, а костяной остов дракона медленно осыпался над поверженным охотником. Упавший осколок камня оглушил раненого, и он потерял сознание…

Джаггернауты молча слушали хриплые выкрики умирающего, хотя множество вопросов так и вертелось у бойцов на языке. Что было потом, и как удалось изувеченному рыцарю выбраться из гиблой земли, так и осталось неузнанным. Юноша последний раз простонал и затих. Дряхлая колдунья, хранительница ордена, закрыла ему глаза старческой рукой. «Так будет с каждым, кто шагнет навстречу злу, не имея при себе ничего, кроме безумной страсти и чистой души», - произнесла она над неподвижным телом.
Благодарю вас, мудрейший!